Но кто и зачем бил по голове нашего аналитика? Госпожа Мартинсоне за что пострадала?

Действительно, за всей этой драмой с соплями и слезами все, даже сама Асенька, позабыли о ее травме. А вот шеф не забыл.

— Ах, да, простите. Я не успел рассказать. — Это снова Евгений. — Госпожу Мартинсоне ударили со страху.

Присутствующие недоуменно воззрились на детектива — косая сажень в плечах, и на субтильную девушку. Кого она могла напугать?

Асенька тоже удивленно моргнула.

Но Евгений уверенно взял инициативу в свои руки. Вскоре на экране для всеобщего обозрения красовалась большая групповая фотография. На фото крупными буквами было написано настоящее название благотворительной организации, однако детектив, похоже, решил придерживаться уже принятой классификации:

— Вот вам слет «самаритян». Кто-то может распознать знакомые лица?

На мгновение в помещении воцарилась внимательная тишина, вдруг прервавшаяся практически синхронными возгласами эстонской части аудитории. Латыши недоуменно смотрели на коллег, желая узнать причину потрясения. Эстонский шеф принял удар на себя:

— Вот, это Паул. — И пояснил для несведущих: — Сын нашей секретарши.

Вот теперь ахнули уже все присутствующие, включая Асеньку. Эпизод с пробитой головой обрел хоть какой-то смысл. Ей оставалось только согласно кивать, слушая версию детектива.

Эта глупость, как и вообще подавляющее большинство глупостей, случилась действительно от страха.

Паул строго в соответствии со своим именем (от лат. paulus — «малый», «небольшой») воспринимался как незначительное дополнение к секретарше, проработавшей в участке несметное количество лет. Когда-то давно она приводила на работу ребенка, если в садике объявляли карантин, потом — уже школьником — мальчик приходил сам. Теперь, даже будучи студентом, он по-прежнему для всех оставался «ребенком секретарши», незначимым и незаметным. Феномен, в свое время описанный Честертоном в детективных рассказах про отца Брауна: люди в форме — сантехники, почтальоны и т. п. — незаметны. Паул, чуть ли не ежедневно после занятий заходивший в участок, оставался незаметным, как деталь интерьера. Каковой он вовсе не являлся, как выяснилось.

Поступив в медицинский, он, логично, услышал об организации, занимающейся помощью больным и страждущим. И то, что присоединился к этому волонтерскому движению, несомненно, делало ему часть. Если бы не… Если бы не подозрение, что автор фотографии Асеньки — именно он, добрый самаритянин. А если окажется, что ответ на этот вопрос «да», то немедленно возникает целая цепь следующих вопросов — например: а бескорыстно ли он помогает людям или как много внутренней информации полиции он уже успел передать тем, для кого она вовсе не предназначалась, и кому именно?

Все это, стараясь говорить ровным профессиональным тоном, изложил эстонец. Хотя Асенька видела, каких трудов стоило ему сохранять лицо при таком-то афронте.

Сошлись на том, что эстонцы немедленно берут в разработку все, что накопало частное детективное агентство. Работы предстояло море. Представители самых разных структур, умело собранные в одном кабинете ее мудрым шефом, сцепились не на шутку, определяя области деятельности и сферы влияния. Еще бы, в одном, как говорится, флаконе и убийство, и международного размаха дело «самаритян», и полицейское внутреннее расследование, и… Да мало ли что там еще вытянут эти крепко решившие разобраться с преступниками мужики?

Асенька оставила их пока совещаться друг с другом и тихонько, стараясь не стучать каблучками, вышла в коридор. И тут же привалилась к стене. Оказывается, не так-то просто выступать перед такой аудиторией, выдохлась, словно марафон пробежала. Сразу же за ней дверь снова открылась, выпустив в коридор волну жестких споров, и тоже тихо закрылась.

Ее клиент, только что счастливо избежавший уголовного преследования, — даже коню, не то что лодырю-следаку — всем уже было ясно и понятно, что Райво Таал ни разу не преступник, — тихо-тихо ступал по ковровой дорожке коридора, прислушиваясь к тому, что происходило за закрытыми дверями бюро. Вдруг, что-то услышав, он замер возле одной из дверей. Девушка наблюдала, как высокий видный мужчина робко, как застенчивый подросток, переминается с ноги на ногу. Наконец, собравшись, как видно, с духом, он решительно распахнул дверь и шагнул внутрь. После секундной тишины из кабинета в коридор вырвалась череда звуков, не поддающихся опознанию.

Заинтригованная, Асенька временно отложила в сторонку усталость. Ноги сами понесли ее посмотреть, что же такое происходит там, куда только что вошел ее клиент. Там, в кабинете, спешно переоборудованном Витой в филиал походно-полевого госпиталя, собрались все Таалы: обложенная подушками, пристроенная на диванчике Кайса и скульптурная группа из Райво и повиснувших на нем Роберты и Калле. Все крупные, беловолосые, они стояли, почти не шевелясь, занимая едва не все пространство комнаты. То, что это не художественная инсталляция, но живые люди, выдавали плечи: у всех троих от рыданий они ходили ходуном. И слезы… Слезы, конечно…

«Вот что это за звук», — промелькнуло в голове, когда госпожа аналитик заторопилась к себе, не желая оказаться замеченной. И долго еще задумчиво перебирала свои записи, попивая заботливо принесенный Витой кофе, пока, наконец-то, в конференц-зале не закончилось совещание и по коридору не затопали с десяток пар мужских ног, обладатели которых отправлялись доваривать кашу, заваренную госпожой Мартинсоне.

Чуть ли не мгновенно в ее кабинете образовался курьер с огромным букетом роз. Номинально распоряжение отдавал, конечно, шеф, но Асенька справедливо полагала, что без Вечной Жизни тут не обошлось. В качестве подтверждения выполненной работы курьер потребовал фотографию виновницы торжества с цветами. Которая немедленно оказалась в общем чате бюро вместе с поздравлениями и благодарностью шефа.

Подробности мгновенно разнеслись по всему офису, и коллеги поспешили засвидетельствовать свое восхищение и уважение юной сотруднице, сумевшей не только полностью обелить клиента, но и, по сути, раскрывшей целое международное уголовное дело. Восхищение было искренним, хоть и не совсем бескорыстным: по результатам у бюро окажется немало работы на ближайшие несколько месяцев. Такое не каждый день случается.

Однако шеф явно лоббировал тандем Мартинсонов. Уже через час он распределил обязанности, и Рихарду достались «сливки», обычно не перепадавшие помощникам адвоката. И вскоре уже супруги вместе, подвинув вазу с букетом, склонились над записями.

Эпилог

«Кто знает — вечность или миг

мне предстоит бродить по свету.

За этот миг иль вечность эту

равно благодарю я мир».

Белла Ахмадулина

Утром Рихард чуть не бегом отправился в офис.

Асеньке же сегодня торопиться нужды не было. Она с удовольствием повалялась в постели, не спеша пошла в душ, присела у окошка с чашечкой кофе… Вдруг тишину разорвал мобильник:

— Госпожа Мартинсоне! Вас клиент заждался. — Полковник умел быть драматичным.

— Какой клиент? Я же вчера все закончила.

— Вот, не все, как оказалось. Когда вы будете